Ольга нефедова актриса личная жизнь

Актриса и радиоведущая Ольга Нефёдова: В 38 решила стать как все: вышла замуж, чтобы родить – и поплатилась (в спектакле “Ноч на Каляды”). Фото: личный архив.

В конце 90-х она была почти как Брежнев – ее голос из модного тогда «Радио Би-Эй» моментально узнавали по уникальному тембру. Она же всю жизнь мечтала быть актрисой – завоевывала Москву, играла в кино, вела телепередачи. И вот уже 26 лет – в труппе Купаловского театра. О том, как боролась со звездной болезнью и почему не играет главных ролей, известная актриса и телеведущая Ольга Нефёдова рассказала в интервью «Комсомолке»

«Я поняла, что должна быть счастливой с этими руками, ногами и гpyдью»

– Я была очень свободолюбивым ребенком, – улыбается Ольга. – В 7-м классе заявила маме-инженеру, что хочу стать актрисой. Меня не тюкали, родители развелись, когда мне исполнилось 13. Мама все время работала, а я была предоставлена сама себе и никогда не парилась. Наверное, поэтому и сейчас могу свободно выражать свои мысли в радиоэфире.

Сегодня Ольга ведет ток-шоу «Отвертка» на радио «Легенды FM». Фото: личный архив.

Я была выше всех в классе – 1,76 роста, сначала сутулилась, но мама объяснила, что лучше быть высокой и длинноногой, чем маленькой и с кривыми ногами. Никогда не переживала, есть у меня лишние килограммы или нет, и за 48 лет ни разу в жизни не сидела на диетах.

– Подождите, я читала, что в какой-то момент вы сбросили очень много…

– Да, что-то около 30 килограммов – перешла на правильное питание, тогда же бросила курить по настоянию второго супруга. Я не хотела бросать, но у меня образовался тромб на ноге, надо было лежать, чтобы он закрепился, была операция. Вот тогда я поправилась, а потом похудела. Потом снова поправлялась и худела. Но в какой-то момент поняла, что должна быть счастливой вот с этими руками-ногами-гpyдью и ростом – другого не будет. Надо быть счастливой здесь и сейчас.

Ольга студентка, с модной тогда челкой “карлсон”. Фото: личный архив.

– Но вы же говорили, что в юности не парились. Откуда тогда сомнения и в итоге это принятие себя?

– У меня была тетя – мамина старшая авторитетная сестра, которая, когда я поступала в театральный, сказала: «Какая она актриса? Они все маленькие, и ноги 35 размера, а не 39-го, как у Оли». Да, когда в 87-м я поступала в Москве в Театральный, а конкурс был 300 человек на место, большинство были красивенькие. Некрасивые, но талантливые поступали по 7-10 раз.

– Какой вывод сделали из того московского периода?

– Самый главный. Я пережила самую настоящую звездная болезнь с поднятием на олимп в 17 лет. С последующим моментальным спуском на дно. А это самый лучший урок. Я отлично сдавала экзамены и решила, что уже схватила Бога за бороду. Все говорили, что я «такая талантливая и гениальная и обязательно пройду!»

Слетела я на последнем экзамене – на сочинении, которое из-за звездной болезни писала одной левой. За всю юность страшнее удара не было. Я вернулась в Минск – папа устроил на фарфоровый завод, где я три месяца была рабочей, а потом – контролером ОТК. Хорошо, что тот удар случился в 17, и, когда после на радио пришла известность – голова от эйфории уже не кружилась. А в театральный я поступила в Минске.

Ольга-Салоха с Павлом Харланчуком-чертом в спектакле “Ноч на Каляды”. Фото: kupalauski.by.

«Шесть лет назад случилась очень большая беда»

– Звездная болезнь не вернулась, когда в 90-е ваш голос звучал из каждого утюга?

– Нет, хоть все двери были открыты, везде была «наливайка», по одному жесту накрывались столы – сплошной большой праздник. Хорошо, что мама меня контролировала лет до 30. Если у меня были ночные эфиры – мама включала радио проверить, что я действительно веду эфир. Если я вела что-то в клубе «Юла» – мама могла прийти, посмотреть: таскаюсь я где-то и пью или же веду мероприятие. Был очень хороший сдерживающий момент, хотя тогда он меня жутко бесил…

– Какая у вас была цель, если советским дeвoчкам внушали, что главное – удачно выйти замуж и родить, а «карьера не сложится – ну и Бог с ней»?

– Я была у мамы одна, и позже мы с ней много об этом говорили. Она меня очень любила. У нас не было сюсюканий, порой мы ругались до обоюдной ненависти, но потом мирились. У нас была очень сильная связь. Она видела, насколько я одержима актерством, и на замужестве не настаивала. Может, это и плохо – сейчас у меня нет семьи, не получилось. Но у меня нет и глобального одиночества, я люблю оставаться одна, люблю быть в тишине, по-прежнему мечтаю, и не знаю, как могло быть иначе.

Шесть лет назад случилась очень большая беда: у мамы оторвался тромб, удалили кишечник – три года я отвоевывала ее у cмepти, жила в больницах и реанимациях. И три года, как она умерла. Для меня это такая переоценка ценностей… Такая беда с самым родным человеком – это ад, если он может быть на земле. Два года я просуществовала: на нервной почве отнялась нога, съехали грыжи – я перестала ходить. После был долгий период восстановления, я будто прошла чистилище…

С любимой мамой Валентиной Дмитриевной. Фото: личный архив.

«Я не плачу в подушку от того, что нет мужа с дитями и внуками»

– После cмepти мамы я только начинаю возрождаться, понимаю, как хорошо, что светит солнце, что боль притупилась. По сравнению с тем адом, который был, сейчас я наслаждаюсь новыми ростками в душе. Думать про мужчин, про любови и расставания – да ну! Все это несопоставимо с трагедией ухода. На самом деле у каждого из нас есть всё для счастливой жизни. Да, я задумываюсь о том, что буду старой, но не плачу в подушку от того, что нет мужа с дитями и внуками.

Отдаю себе отчет, что совершала ошибки. Первый бpaк по большой любви рухнул из-за расстояний, второй был уже моей ошибкой. В 38 лет я решила стать, как все: вышла замуж, чтобы родить, потому что так надо. Второй супруг, умнейший человек, был младше на 7 лет, но мы психологически были полными противоположностями. Через два года я подала на развод.

– Вы не видели за кого выходили замуж?

– Мы встречались полгода. Тогда я считала, что мужчина должен быть умным, состоявшимся, с правильными ценностями. Но оказалась не готова жить с патологически ревнивым человеком, не согласным с моей профессией.

Ольга сыграла сотни ролей в кино и театре. Фото: личный архив.

– Нормальный белорусский патриархат: сиди дома, вари борщ. Какую мудрость вы вынесли для себя после второго развода?

– Нельзя просто так становиться как все. Надо идти своей дорогой: как я шла раньше, как иду сейчас – но «как все» для меня неприемлемо. А еще после 40-ка у меня как будто бы с ресниц упали розовые шторки из тюля – я начала видеть мужчин. Поняла, что слишком много от них ждать не надо, как нас учили в юности. Поняла, что они намного слабее и большие приспособленцы, чем женщины, более продуманные. Что они настолько сейчас вырождены всеми этими кризисами…

Такой Ольга пришла в Купаловский театр (92-93 годы). Фото: личный архив.

Раньше я считала, что мужчина обязательно должен быть умным и состоявшимся. А потом поняла, что не обязательно даже умным – мне эти спарринги, интеллектуальные бои и беседы уже неинтересны. В первую очередь мужчина должен быть добрым. И обязательно с чувством юмора. Пока же в личном плане я в состоянии штиля, и мне в этом состоянии очень хорошо.

«За 10 лет я проиграла в кaзинo несколько машин»

– Ольга, мне кажется, вы адреналинщик по жизни. Был момент, когда вы поняли, что это проблема?

– Был в моей жизни период кaзинo – самый большой и гиблый адреналин. С 1995-го по 2005-й несколько машин, думаю, я проиграла. Гонорары за съемки тогда были хорошие. Это действительно болезнь, и опять же при помощи мамы я смогла остановиться. Сегодня направляю свою адреналиновую энергию в другое русло. После ухода мамы я, городской житель, продала ее квартиру и купила 20 соток леса, где за полгода построила дом. Нанимала строителей, во все вникала, поскольку руководила всем этим процессом и платила за него. Научилась сажать помидоры-огурцы – для меня, белоручки, это все очень крутой адреналин: смогу или нет?

– Сколько сейчас в вашей жизни съемок в кино, театра и радио?

– Сейчас меня больше на радио и в кино. В театре меньше, я не знаю почему, но мне не дают главных ролей. Я 26 лет работаю в Купаловском театре, но самые главные и крутые свои роли сыграла в первые три года.

– В глубине души вы догадываетесь, почему Николай Пинигин не дает вам главные роли?

– Возможно, потому, что у меня сложный хаpaктер, я могу спорить с режиссером, если мне что-то не нравится. Сейчас же идут по пути наименьшего сопротивления, спектакли порой делают за месяц. Все вертится вокруг потребительского мира, театр становится ремеслом. Какие-то роли мне сегодня отстегивают – именно «отстегивают». Николай Николаевич Пинигин любит повторять фразу: «Ленин здесь я!» Наверное, я – не Роза Люксембург.

– С зарплатами в театре что-то меняется в лучшую сторону?

– Мне стыдно говорить – я получаю в театре 350 рублей. Единственный плюс, что я при своей минимальной занятости – у меня 5 – 6 спектаклей в месяц – могу работать на радио и сниматься в кино. Сравнивая разные периоды, могу сказать, что даже в голодные 90-е, когда я только пришла в театр, было как-то проще…

Ольга и ее “Телевершины”. Фото: личный архив.

«Одна я не смогла бы правильно воспитать ребенка»

– Ольга, в одном из интервью вы говорили, что могли бы взять ребенка из детского дома…

– Раньше считалось, что взять ребенка из приюта – как с нуля построить церковь. В какой-то момент я поняла, что у меня не хватит мopaльных сил. У ребенка должен быть и отец, и мать, я не привью ему качества, которые должен привить мужчина.

Страшные перекосы хорошо видны на мальчиках, которых мама растила одна. Какие бы хорошие они ни выросли – они вырастают с женской психикой. Я бы не смогла воспитать ребенка одна, а сейчас, наверное, не хватило бы и нервной системы. Взять и испортить человеку жизнь, психику?

А помогать ведь можно и на расстоянии: приезжать в детский дом, в дом престарелых, в хоспис – такая помощь нужна не меньше… У меня одной не хватило бы сил ни родить и воспитать, ни взять из детского дома и воспитать. Несмотря на то, что я кому-то кажусь мудрой и сильной женщиной, внутри я до сих пор большой ребенок.

Несмотря на то, что я кому-то кажусь мудрой и сильной женщиной, внутри я до сих пор большой ребенок. Фото: личный архив.

ДОСЬЕ «КП»

Ольга Нефёдова, 48 лет, родилась в Могилеве. В 1992 году после окончания Белорусского театрально-художественного института стала актрисой Купаловского театра, где играет по настоящее время, в том числе Альжбету в «Паўлінке», Кулину в «Пінскай шляхце», Салоху в «Ноч на Каляды». Работала на радио, телевидении, награждена двумя «Телевершинами». Снялась более чем в 80 ролях в кино, в том числе в фильмах «Полосатое счастье», «Выше неба», «Журов-2», «Знахарь», «Ускоренная помощь – 2», «Сваты-7». Ведет ток-шоу «Отвертка» на радио «Легенды FM».

Больно смотреть на осиротевшее здание Купаловского театра после массового увольнения актеров, еще горше думать о судьбах тех людей, кто сейчас в театре остался или покинул родную сцену. События разворачивались на наших глазах стремительно, местами красиво и трогательно, местами отвратительно и печально. В итоге семья легендарных купаловцев распалась — это факт. Билеты на спектакли не продаются. Театр закрыт. 

Знаменитая актриса Ольга Нефедова устояла в полемичной горячке. Она не оставила родную сцену, которой отдала 30 лет своей жизни. И согласилась рассказать нам свое видение ситуации. 


— Оля, я была удивлена, что ты по-прежнему в театре, не уволилась. По многочисленным публикациям в интернете складывалось впечатление, что в Купаловском остались только старики, «ничего не понимающие».

— Что ж, давайте знакомиться заново. Меня зовут Ольга Нефедова, мне 50 лет. У меня нет званий, я не получала президентских стипендий, субсидий от театра, квартир, привилегий, как часть моих коллег, которые сегодня ушли из театра. То есть я нормальный, достойный человек. Единственное, что у меня всегда было — это возможность выходить на сцену и дарить людям часть своего таланта. Актрисой мечтала быть с детства, и мой путь в Купаловский, который считаю самым лучшим театром в стране, не был усыпан розами. Надо было приложить много усилий, чтобы заслужить право выходить на эту сцену. Осталась я потому, что театр мне необходим, если бы могла не играть — не играла бы. Я вполне реализовалась на радио и в кино, снялась больше чем в 80 фильмах. За свои деньги, без чьей-либо помощи, купила себе квартиру, построила загородный дом. Но театр — это святое, это призвание, и я перестала бы себя уважать, если бы ушла в подворотню. Второй момент, считаю, что мои коллеги во главе с замечательным режиссером Николаем Пинигиным совершили огромную ошибку.

— Сейчас за пафосом происходящего очень сложно разглядеть ситуацию в лицах. Ты лично всегда знала, что уходить из театра — это ошибка или были сомнения? Как не поддалась давлению со стороны коллег?

— Я лидер по натуре. На меня никто не посмеет нажать, переубедить в чем-то, надавить. Всегда была свободна, остаюсь свободной и сейчас. Ведь свобода не в том состоит, чтобы не работать. Свобода — это вопрос компетенции. Для того, чтобы тебя не втянули в свои игры заинтересованные лица, надо много читать, заниматься самовоспитанием, анализировать. Очень близко общаюсь с людьми из разных стран, которые переживали подобные катаклизмы, и знаю не понаслышке об их последствиях, самое страшное из которых — гражданская война. Сейчас, по прошествии времени, склоняюсь к мысли, что в какой-то момент у некоторых моих коллег в театре было напрочь утрачено чувство реальности. Сегодня многие живут в интернете и повторяют за блогерами, которые и трех книжек не прочли, какие-то нелепые, абсурдные лозунги и смешные ультиматумы, напоминающие мне мое пионерское детство: не плати за квартиру, бросай работу, выходи на улицу, блокируй движение. Это просто нонсенс какой-то. Люди, что вы творите? Где ваши мозги? 

— Ты изначально была против забастовки в театре? 

— Разумеется. С первых собраний труппы, начались они с середины августа, когда самые активные призывали нас бастовать: «Нам нужен хайп! — говорили они. — Не бойтесь, если вас лишат зарплаты, есть один хороший человек, который вам поможет». Заграница нам поможет, понимаешь? Абсурд на ровном месте. «Если вас лишат арендного жилья, вы не бойтесь, есть человек, который вам поможет». 

То есть вся эта история со стачками изначально для меня пахла дурно. На одном из последних собраний труппы, когда уже уволили директора Павла Латушко и часть актеров решили уходить вслед за ним, я, как и многие артисты старшего поколения, со слезами на глазах умоляла коллег остаться, не разорять театр, не уничтожать его. Но их уже было не остановить. 

Они слушали нас и молчали, и глаза их были пустыми. Знаешь, какая страшная штука. Я такие глаза видела только однажды. Когда мы играли спектакль режиссера Владимира Панкова «Свадьба», удивительный. Настолько тонкий. Классный. Там был такой фрагмент, когда мы сидим за столом, и дядя Гена (народный артист ­СССР и Беларуси Геннадий Овсянников. — Прим. ред.) в роли свадебного генерала Ревунова-Крикунова несет всякую чушь. Мы сидим лицом к зрителю, потом он срывается на лай, мы берем как сомнамбулы ножи и вилки и с невидящими глазами начинаем стучать по столу, это происходит минуты две. Потом бросаем эти ложки, нам становится неудобно, как бы стыдно. И вот я словила себя на том, что видела такие же глаза коллег на том последнем собрании: невидящие, пустые. Это страшно. 

— А в какой момент Павел Латушко стал героем для купаловцев? Это правда, что еще в апреле актеры писали на него жалобы в Администрацию Президента? 

— И такое тоже было. Метаморфоза произошла с моими коллегами удивительная для меня. Когда Пал Палыч появился у нас в театре в должности директора, в силу болезни ли, плохого самочувствия или каких-то других обстоятельств, он вообще ни с кем не здоровался, не замечал людей. Со мной он здоровался, потому что мы были знакомы, но многие жаловались, мол, что это за директор, высокомерно ходит по театру и никого не замечает. Позже выяснилось, что Пал Палыч купил самую дорогую кофемашину на всем постсоветском прострaнcтве. (Смеется. — Прим. ред). Дальше он купил себе самый дорогой сейф. Ну вот и кто-то из наших написал на него бумагу: растратчик, невежда и все такое. Я знаю, что его сразу вызвали в Министерство культуры и там пропесочили, после этого он стал лояльнее и добрее относиться к людям. А когда стали разворачиваться все эти политические события, он оказался вдруг роднее матери… Вообще, среди тех, кто ушел, выделяю три группы: часть актеров это сделала ради хайпа — чего в общем-то и не скрывала, ради того, чтобы быть на виду, на слуху, на гребне волны и славы. Для части это убеждения. А третья часть была подвергнута напору первых двух. Но это их выбор. 

Я где-то прочитала недавно, что у японцев был такой обычай — убасутэ, что переводится, как «отказ от старухи». То есть японцы отказывались от пожилых людей ради денег, выгоды. И мне кажется, что те, кто ушел из театра, совершили такую «убасутэ» по отношению к Купаловскому и к своим коллегам. 

— От артистов, кто уже ушел, я слышала мнение: если бы Николай Пинигин проявил мудрость и не увольнялся, то 90 процентов актеров остались бы в театре. Ты тоже так считаешь? 

— Да, уверена в этом. Понимаешь, я нежно отношусь к Николаю Николаевичу, как и каждый, кто служил и служит в этом театре, но я не согласна с его уходом, потому что он был художественным руководителем Национального академического театра им. Я. Купалы. Он не просто Коля Пинигин, которого можно любить или не любить. Он занимал руководящую должность, отвечал за политику театра, его репертуар. Ему можно было все: у нас шли прекрасные спектакли «Ревизор», «Пан Тадеуш», «Тутэйшых» планировали ставить на этой сцене. Но почему-то Николай Николаевич сложил с себя полномочия. Как человека я его понимаю, может быть, устал, может быть, исчерпал себя. 14 сентября, на столетие Купаловского, мы все тут собрались, все, кто не уволился, и много говорили обо всем. Зинаида Петровна Зубкова вспоминала, что, когда были страшные события в Чехословакии в 1968-м, тогдашний худрук купаловцев Борис Эрин написал протестное письмо руководству ­СССР, артисты его подписали, но мысли не было ни у кого уйти из храма, разорить театр. И когда сегодня старшее поколение говорит, что мои коллеги разорили гнездо, оно так и есть. Считаю, здесь Пинигин был обязан костьми лечь, чтобы сохранить театр.

— Самое горькое, что развалилась семья купаловцев. 

— Семьи нет давно. Семья — это душа. Она была, когда худруком был Валерий Раевский. Как человек мудрый и опытный он следил за тем, чтобы артисты соблюдали субординацию, сохраняли уважение друг к другу. Нежность старшего поколения к нам, молодым, была удивительной, не измеримой ничем. Когда труппа тех купаловцев состарилась и в театр набирали курсами, без отбора и худсоветов, сюда стали попадать люди случайные и бескультурные. Мы их пытались как-то воспитывать, но в связи с тем, что время сейчас страшное, подлое, актеры могли себе позволить отмахиваться от стариков или выходить на сцену в непотребном виде, вот тогда семья закончилась. 

— Когда бывший актер Купаловского театра пишет в соцсетях «гoвновсянников», я не знаю, как это комментировать. 

— Надо называть вещи своими именами: это хамство и разнузданность, вседозволенность. Опять же, судьи кто? Это еще одна из причин, почему мне захотелось выговориться. 

Легко быть героями на гребне пены, легко «людзьмi звацца», сложнее ими оставаться. 

После интервью Овсянникова в соцсетях его стали травить люди, которые не стоят обрезанного ногтя на мизинце Геннадия Степановича. Или бывшая коллега в интервью позволяет себе называть нас предателями, тех, кто не уволился. Не надо путать и называть белое черным. Предательством лично я считаю плетение интриг, выживание коллег, наконец, уход из театра. Вот это предательство. Я точно так же два месяца не сплю, потому что меня лишили моей работы. Получаю в простое две трети оклада. У меня нет пенсии. Сдаю квартиру, чтобы решать свои финансовые вопросы. 

— Ты бы хотела, чтобы этот страшный сон закончился и твои коллеги вернулись в театр?

— Конечно, хотела бы. Здесь все зависит от честности перед самим собой. Надо откровенно ответить себе на один простой вопрос: тебе дорог Купаловский театр, твоя сцена родненькая или нет? Если да, всегда можно найти в себе силы и вернуться в искусство. А если хочешь в политику — тогда иди в политику, пробивайся во власть, только для этих целей не стоит прикрываться коллективом театра со столетней историей. Купаловский для меня — это сердце и душа нации, подло вот так его взять и бросить ради сиюминутной политической выгоды. 

СПРАВКА «СБ»

На сегодняшний день в Купаловском театре остались 196 человек. Кроме 13 актеров, это службы узкопрофильных специалистов, от монтажеров сцены до костюмеров, режиссеров, осветителей, гримеров и уборщиков. Для финансовой поддержки и сохранения в театре уцелевшего штата сотрудников, Минкульт принял решение сдавать в аренду площадку Купаловского тем коллективам, у которых нет своего зала. Вопрос, когда разрешится судьба легендарного театра, остается открытым.

viki@sb.by