Дочь людмилы пахомовой и александра горшкова биография личная жизнь

Дочь первых олимпийских чемпионов в мировой истории танцев на льду — о счастливом детстве и пустоте утраты.

Фигуристы Людмила Пахомова и Александр Горшков были красивой парой не только на льду, но и в жизни. Шесть раз они становились чемпионами мира — попали в Книгу рекордов Гиннесса. В 1976 году завоевали золото на Олимпиаде в Инсбруке, а потом Пахомова продолжила карьеру в качестве тренера, а Горшков — спортивного чиновника. Их дочь Юлия Пахомова-Горшкова сейчас готовится к съемкам фильма о родителях и поделилась воспоминаниями о них.

Юлия Пахомова-Горшкова закончила МГИМО, факультет МЭО. Потом уехала в Париж, училась в Высшей школе искусств и технологии моды. Во время учебы подpaбатывала моделью на показах. Как-то на лекции ее увидела легендарная Вивьен Вествуд и предложила поучаствовать в ее показе. В Европе Юлия прожила 12 с лишним лет, но несколько раз в год приезжала в Москву к отцу, друзьям. В 2009 году вернулась в Россию, занималась проектами, связанными со спортивным менеджментом и маркетингом. В 2014 году участвовала в создании ледового шоу в Лужниках, в котором выступали российские олимпийские чемпионы и иностранные призеры зимних Игр в Сочи.

— Я давно мечтала снять фильм о маме, — говорит Юлия. — Она была необыкновенная женщина, настоящая королева — и в спорте, и в жизни. Сильная, талантливая, мудрая, невероятно женственная, элегантная, роскошная. Мама очень рано ушла… (Людмила Пахомова умерла в 39 лет от paка. — Ред.) Мне всегда так хотелось узнать ее лучше. Читала и перечитывала ее книги, пересмотрела все фильмы о них с папой. Постоянно расспрашивала папу и ее близких друзей о том, какая она была, что говорила, что любила и ненавидела, чем дышала, о чем мечтала. А в какой-то момент поняла, что если сделаю свой фильм о ней — это приблизит меня к маме, заполнив хотя бы частично пустоту утраты.

Мы с папой получили множество предложений снять полнометражный фильм об их паре, и из российских, и из зарубежных источников. Мои родители завоевали любовь во всем мире, были кумирами миллионов. Во многом благодаря Пахомовой и Горшкову, а также их талантливому тренеру Елене Чайковской танцы на льду вошли в олимпийскую программу…

Так вот, сейчас я уже совсем близка к осуществлению своей мечты. Мне удалось найти единомышленников — продюсера и режиссера Тамару Цоцорию и ее партнеров (они создали фильм о спортсменах «Со дна вершины»). Мы готовимся к съемкам.

В нашей картине будут сниматься звезды кино, молодые актеры и профессиональные спортсмены. Кто сыграет главные роли, пока секрет.

«Мы с мамой обе самоедки, идеалистки и импульсивные натуры»

— У вас было счастливое детство?

— Да, я была любимым ребенком, обожала свою семью. Мир вокруг казался мне волшебным и огромным! Он состоял из маминых учеников, спортивных коллег и друзей, которые каждое лето собирались у нас дома, в Прибалтике. Нас также окружали люди искусства, артисты балета, театра, кино, музыканты, живописцы. Я помню хрупких и неземных танцовщиц на сцене Большого театра, их умопомрачительные сценические костюмы из блесток, стекляруса, тюля, парчи, туалеты от-кутюр. А еще часто вспоминаю уютные, веселые дачные вечера, смех, звон бокалов, запах маминых любимых духов, захватывающие дух гонки с папой на мопеде, долгие походы за грибами и ягодами… Родители много работали и часто отсутствовали, но я никогда не грустила по этому поводу, не обижалась на них. Знала, так надо и при первой возможности они примчатся ко мне. Нам было очень здорово вместе. Они были для меня два всемогущих Бога, с которыми все можно и которых все так любят.

— Вы похожи чем-то на маму?

— Говорят, мы внешне похожи, с папой, кстати, тоже. Я чувствую, что с мамой у нас схожая энергетика. Я заряжаю всех вокруг своим позитивом, хорошим настроением, легко располагаю людей к себе. Но для подзарядки мне самой нужно личное прострaнcтво, тишина, уединение. Мама была такая же. Еще мы обе самоедки и идеалистки и к тому же крайне импульсивные натуры. Мама была очень честолюбива и требовательна и к себе, и к другим. Ее единственная дочь должна была быть отличницей, и никак иначе. Она обожала балет, музыку, поэзию. Так что с семи лет на домашних творческих вечерах я наизусть читала стихи Ахматовой, Цветаевой, Блока, Мандельштама… В детстве у нас с мамой было много своих, «дeвoчкиных» секретов.

Она любила меня наряжать, часто возвращалась домой с подарками: то с пачкой, как у Плисецкой, то с диадемой — от ее поклонницы, художницы из Большого театра… Кстати, мама божественно рисовала и костюмы для выступлений — свои и папины — придумывала сама. Привозила ткани из поездок, а бабушка Людмила Ивановна, ее мама, шила эти костюмы.

Людмила Пахомова и Александр Горшков с дочкой Юлей (1978 год) // фото: Сергeй Лидов / РИА «Новости»

«Родители были единомышленниками и лучшими друзьями»

— У ваших родителей был идеальный союз на льду. А в жизни как они относились друг к другу?

— Все свое время они проводили вместе, были единомышленниками, лучшими друзьями, полностью доверяли друг другу, имели одну мечту и цель на двоих. Поэтому и добились больших высот. И у них была любовь, общие планы на жизнь, они берегли и во всем поддерживали друг друга. Их чувства прошли через множество испытаний временем, славой, окружением. У обоих были поклонницы и воздыхатели, их обожали, ими восхищались. Им это нравилось, конечно, но они всегда выбирали друг друга.

— В девять лет вы остались без мамы. Помните тот страшный период, когда она болела, лежала в больницах?

— Я гораздо позже узнала, что мама заболела задолго до того, как осенью 1985 года оказалась в больнице, откуда ей было не суждено вернуться. Она провела там всю осень, зиму и весну. Ее лишь отпустили домой ненадолго, на день рождения — он у мамы в Новый год, 31 декабря. Это был настоящий праздник, ведь мы все так по ней скучали! В свои девять лет я уже многое понимала, но, конечно, не подозревала, что мамина болезнь может быть cмepтельной… Ее сердце остановилось 17 мая 1986 года.

Тогда мой мир рассыпался на части… Мне не было страшно, что я осталась без мамы, я не думала, как теперь буду жить без нее. Очень жалела папу, бабушку, видела, как им больно. Мне казалось, что я сильнее их и должна их поддержать, что я-то справлюсь, а они — нет. Когда думала о маме, недоумевала, как же я не заметила, что ей так плохо. Ведь каждый раз приходила к ней в больницу и видела, что мама пишет свою книгу или придумывает программы для учеников. Она как ни в чем не бывало смотрела фильмы и спектакли по телевизору, иногда тайком курила… И сказала себе тогда: «Раз мама была такая сильная, я не имею права киснуть тут. Я не могу ее подвести, она же верит в меня». Это помогало. Вроде бы все было по-прежнему: школа, друзья, хореографическое училище, вечера с папой. Но без мамы жизнь стала совсем другой… Рядом всегда была бабушка, которая, потеряв дочь, полностью растворилась во мне.

Другая жизнь

— А когда у отца появилась другая семья, как вы восприняли этот факт?

— Папе было непросто. Я боялась за него, а он — за меня. Я видела, как ему нелегко каждый вечер возвращаться домой, где все напоминало о маме. Плюс давление со стороны бабушки, которая видела только свое безмерное горе. И еще было давление извне — вместе с нами скорбил весь мир, на нас обрушились бесконечные письма, звонки…

А потом появилась Ира. Наверное, это был тот человек, который не лез в душу, не задавал вопросов. Она просто была рядом и старалась разделить папину боль на двоих. Я с Ирой познакомилась позже, через пару лет после их свадьбы…

Бабушка страшно переживала папин новый союз, считала его предательством. Ее можно понять, позже она приняла это и простила его. Ну а я тогда старалась поддерживать бабушку, а в душе дико скучала по папе. Он каждый день искал встречи со мной, но я была не готова. Никак не могла представить его рядом с другой женщиной. И вот как-то вечером звонок в дверь. На пороге парень: «Привет! Я Стас, сын Иры — жены твоего папы. Пойдем погуляем». Со Стасом мы стали лучшими друзьями.

— Вы не собирались пойти по стопам родителей?

— Нет. Мама часто брала меня с собой на тренировки. Помню, как ее ребята-фигуристы играли со мной, кружили, поднимали в поддержке, как же мы веселились. На этом моя спортивная «карьера» закончилась. Мама очень хотела, чтобы я занималась балетом. Мы почти каждую неделю посещали Большой театр, весь репертуар я знала наизусть. Два года училась в хореографическом училище им. Головкиной, но в 11 лет уже была такая дылда, что о балете пришлось забыть. Потом занималась бальными танцами, художественной гимнастикой, синхронным плаванием и конным спортом. Сейчас каждый день плаваю, хожу на йогу и пилатес. Без спорта не могу!

Для Юлии конный спорт — любовь всей жизни и лучший отдых // фото: предоставлено Юлией Пахомовой-Горшковой / семейный архив

Глава 2.

Пахомова сама затащила Горшкова в постель

Теща прятала дочь в шкафу. –  Шесть лет борьбы со cмepтью. -А женой его могла стать Татьяна Тарасова! -Рекламируя водку, фигурист лишился части легкого.

Вдверь позвонили. На пороге стоял Александр Горшков.

– Юля дома? Я хочу видеть свою дочь.

– Ее нет. И не надо сюда больше ходить, – Людмила Ивановна исподлобья взглянула на зятя, попыталась захлопнуть дверь, но Горшков ее опередил. И протиснулся внутрь.

– Ничего, я подожду, – сказал он. – Юля ведь скоро придет, правда?

Отношения с тещей после cмepти жены, Людмилы Пахомовой, у Горшкова явно не складывались. Теща и раньше терпеть не могла Александра, а уж когда узнала, что он завел себе любовницу, превратилась просто в фурию.

С Ирочкой фигурист познакомился еще при жизни Милы (так в семье, да и вообще в мире фигурного катания называли Пахомову). Думал, что все закончится мимолетным ceкcом, а вон как все вышло! Эта женщина, работавшая переводчицей в посольстве Италии в Москве, завладела всеми его мыслями. Она являлась ему во сне, притягивала его все сильнее и сильнее. Горшков пытался бороться со своими чувствами, но понял, что это бесполезно. Их любовные свидания стали происходить все чаще и чаще.

Однако бросить Милу он не мог: Пахомова была серьезно больна.

Первый раз она попала в больницу в декабре 1978 года. Врачи поставили диагноз: пневмония. От нее и лечили. Но примерно через полгода Мила снова была вынуждена обратиться к докторам. До этого вместе с мужем она прекрасно отдохнула в Коктебеле, казалось, набралась сил. В Коктебеле она резвилась, смеялась.

И вдруг – опять приступ. И вот тогда ей вынесли точный диагноз: лимфогранулематоз. Проще говоря, воспаление лимфатических узлов. Онкология.

Услышав такое, Людмила долго проплакала. Но надо знать ее хаpaктер. Пахомова вытерла слезы и твердо сказала мужу:

– Работу я все равно не брошу. Буду тренировать. А уж сколько мне осталось жить, это одному Богу известно.

В Институте радиологии, где ей делали химиотерапию, медсестры удивлялись. Мила им говорила, что пойдет во дворик прогуляться, а сама надолго исчезала. В этот момент за женой заезжал Горшков, они быстро садились в машину и мчались на каток, на тренировку. Ученики Пахомовой долгое время и понятия не имели, что их тренер сбегает из больницы. В конце концов о самовольных отлучках Милы стало известно главному врачу.

– Людмила Алексеевна, мы, конечно, вас очень уважаем, вы знаменитая фигуристка, но поймите и вы нас, – вкрадчиво сказал он. – Так нельзя. Мы хотим вас вылечить, а для этого нужен покой. Отмените, пожалуйста, тренировки.

– А кому я отдам своих учеников? И что я буду без них делать?! В потолок плевать? – с вызовом ответила Пахомова. – Мне такая жизнь не нужна.

Мила продолжала работать. И даже полетела в США в качестве тренера на Белую олимпиаду в Лейк-Плэсид. Ее предупреждали: перелет на другой континент, через океан, может привести к негативным последствиям. Она не послушала. А когда вернулась в Москву, ей стало плохо. Был срочно созван консилиум с участием ведущих специалистов страны, приехал сам министр здравоохранения СССР Борис Петровский. Пахомовой снова сказали:

– Подумайте о себе. Если вы хотите жить, надо оставить работу.

Мила промучилась еще шесть лет. Разрывалась между катком и больничной койкой. Зимой 86-го ее ученики Наталья Анненко и Генрих Сретенский завоевали бронзовые медали на чемпионате Европы. А через четыре месяца Пахомовой не стало. Ей было всего 39.

…Александр Ге opгиевич ждал свою дочь. Юля в это время тихонько сидела в шкафу  и боялась пошевельнуться. Прежде чем открыть дверь, ее бабушка, Людмила Ивановна, строго-настрого приказала:

– Залезай в шкаф и не высовывайся, пока он не уйдет. Поняла? Тебе не стоит с ним видеться.

Восьмилетняя дeвoчка безропотно подчинилась. Ей хотелось увидеть папу, но она знала: с бабушкой лучше не спорить. А то хуже будет.

Был вечер, уже темнело.

– Людмила Ивановна, так где же Юленька? – спросил Горшков.

– Она на улице. Гуляет.

– Одна? А вы не боитесь, что с ней что-то случится? На дворе темно.

Повисла напряженная пауза. И в этот момент в шкафу раздался грохот. Юля запуталась в каких-то платьях, свисавших ей прямо на голову, и несколько вешалок прямо с одеждой рухнули вниз. От испуга дeвoчка вскрикнула.

– Так вот куда вы ее спрятали?! – Александр Ге opгиевич не мог скрыть негодования. – Да это же издевательство над ребенком! Как вы могли?

– А ты как мог изменить моей дочери?! – Людмила Ивановна ринулась в ответную атаку. – Никогда тебе этого не прощу!

Людмила Ивановна была женщиной властной и сильной. Она даже мужа своего – Героя Советского Союза, генерала Алексея Пахомова, занимавшего пост заместителя председателя ЦК ДОСААФ, учила, как надо жить. А уж зятек натерпелся от нее по полной программе. Она с самого начала не очень-то одобряла выбор дочери.

Любопытно, что Людмила Пахомова сама предложила Горшкову кататься с ним в паре. К тому времени она была уже известной фигуристкой, двукратной чемпионкой СССР в танцах на льду, а Саша Горшков – обычным перворазрядником. Разница в уровне катания на первых порах явно бросалась в глаза.

– Где ты его нашла? Зачем тебе нужен этот перворазрядник? – спрашивали Пахомову.

Она только улыбалась:

– Скоро узнаете.

Мила, между прочим, начинала с одиночного катания. И попала к тренеру, который выдал будущей олимпийской чемпионке и шестикратной чемпионке мира определение: бесперспективная. Пахомова пробовала себя в парном катании, поменяла одного партнера, другого – не получилось. И тогда отец сказал:

– А давай-ка, дочь, иди к нам, в ДОСААФ. Хочешь в парашютный спорт? Я найду тебе самого лучшего тренера.

Мила чуть было не послушала папу. Но о Пахомовой вдруг вспомнил тренер ЦСКА Виктор Рыжкин. Он предложил ей попробовать себя в совершенно новом виде фигурного катания – спортивных танцах на льду. Людмила ответила:

– Какие еще танцы? Это несерьезно.

Рыжкин уговаривал ее три дня. И уговорил. Более того, стал ее партнером в дуэте. Честно говоря, смотрелись они не очень гармонично, поскольку Виктор Иванович был гораздо старше Милы. Они дважды победили на чемпионатах страны, Рыжкин трепетно относился к своей партнерше, но танцевать и дальше в паре с «играющим» тренером Пахомова не захотела. Ей нужен был более молодой, настоящий партнер. Выбор пал на Горшкова.

Александру здорово повезло – и не в первый раз. В фигурное катание его отдала мама, но уже через год щуплого мальчика Сашу Горшкова перевели в группу самых слабеньких. Маме это не понравилось, и она пошла на хитрость. Перед началом тренировки на катке «Сокольники», где занимались перспективные, находчивая женщина втолкнула своего сына на лед. Саша встал в строй.

Когда подошел тренер и стал внимательно на него смотреть, Горшков был ни жив ни мертв. Он думал, что сейчас все раскроется и ребята его засмеют. Однако тренер вдруг спросил:

– Где ты был целых две недели? Болел, что ли?

Пришлось соврать, что болел. Его оставили.

В 1970 году новый дуэт Пахомова – Горшков произвел фурор, победив и на чемпионате мира, и на чемпионате Европы. А после окончания сезона Людмила и Александр сыграли свадьбу. В кулуарах Дворца спорта, где тренировались фигуристы, ходила байка, что Мила сама затащила Сашу в постель, а затем и в загс. Горшков был нерешительным, все раздумывал, а когда они однажды проезжали мимо Дворца бpaкосочетания, Пахомова вдруг в шутку спросила:

– А почему ты не приглашаешь меня в это интересное заведение? Я что, тебе совсем не нравлюсь?

Деваться Александру было некуда.

Много лет спустя Горшков признался, что в молодости он заглядывался на Татьяну Тарасову, дочь знаменитого хоккейного тренера Анатолия Владимировича Тарасова. Из-за травмы Татьяна рано повесила коньки на гвоздь, но Александр часто ее видел во Дворце спорта. В то время Тарасова была стройной и весьма привлекательной дeвyшкой, несколько раз они встречались. Однако Мила всегда находилась рядом, под боком, и проявляла к нему нешуточный интерес. А с Таней все было как-то неопределенно. Короче, он стал мужем Людмилы.

 На чемпионате Европы-75 в Копенгагене Пахомова и Горшков в очередной раз завоевали золотые медали. После награждения Милу и Александра попросили задержаться весьма респектабельные с виду люди:

– Ребята, вам нужно сфотографироваться для рекламы. Это просьба сверху, все согласовано.

Фотокорреспондент сказал, что управится быстро. Однако сниматься пришлось очень долго – фотокор никак не мог поймать нужный paкурс. Во Дворце спорта было довольно холодно, и Горшков сильно простыл. Он и раньше периодически чувствовал боль под лопаткой, поэтому тренер пары Елена Чайковская, зная предрасположенность Саши к простудам, обычно держала при себе теплую куртку. Однако на этот раз Елены Анатольевны рядом не было, она уже уехала в гостиницу. Когда фигуристы вернулись в отель и рассказали, что участвовали в рекламной съемке, Чайковская на всякий случай спросила:

– А что вы рекламировали?

– Водку «Столичная», – ответил Горшков. – Нам сказали, что все согласовано.

– Да вы понимаете, что наделали?! – закричала Чайковская. – Советские спортсмены, чемпионы мира и Европы рекламируют спиртное! Да это же провокация! Вас могут дисквалифицировать и не пустить на Олимпиаду.

Елена Анатольевна рассердилась не на шутку. Она немедленно связалась с руководством сборной страны, потребовала разыскать того фотокорреспондента и засветить у него пленку. Доводы тренера убедили руководство. Пленку изъяли.

А вот с Горшковым после той неожиданной съемки приключилась беда. У него оторвалась часть легочной артерии. Возвратившись в Москву, Александр был вынужден лечь на операцию. Она длилась семь часов, в результате Горшков потерял много крови. Когда ему попытались ввести консервированную кровь, запасы которой имелись в больнице, выяснилось, что организм фигуриста ее отторгает. Это была необычная форма аллергии. Чтобы спасти многократного чемпиона мира, требовалась другая, живая кровь. Узнав об этом, Елена Чайковская бросилась к докторам:

– Возьмите мою. Я знаю, что у нас с Сашей группа крови совпадает.

Когда Горшков вышел из больницы, он стал еще больше ценить своего тренера.

До чемпионата мира, который должен был проходить в США, в городе Колорадо-Спрингс, оставалось три недели. Подготовиться как следует к важнейшему турниру Пахомова и Горшков уже не успевали. По всем законам логики фигуристу после операции необходим был отдых. Однако спортивные руководители страны рассуждали по-другому. Они решили, что лидерам сборной СССР надо полететь в Колорадо-Спрингс. И там еще раз напомнить о себе. Потому что через год, в 76-м, состоится Олимпиада в Инсбруке, где будут впервые разыграны медали в танцах на льду.

Перечить высокому начальству Александр Горшков не посмел. Мать умоляла его:

– Сынок, что ты делаешь? Ты же фактически потерял одно легкое. Останься дома, прошу тебя. Здоровье дороже любых медалей.

Он молчал. И тогда мама встала перед ним на колени:

– Не уезжай! Не уезжай, сынок!!!

Прошло тридцать с лишним лет, но Александр Ге opгиевич до сих пор чувствует свою вину перед матерью. Потому что тогда уехал.

Уже в Америке спортивные начальники разрешили Пахомовой и Горшкову не выступать в соревнованиях. Наши танцоры вышли на лед только в последний день турнира. Два их показательных номера были встречены оглушительной овацией.

Тогда еще никто не знал, что через год Людмила и Саша с блеском выиграют Олимпиаду и уйдут из спорта на вершине славы. Непобежденными.

…Когда мама Пахомовой умерла, Горшков забрал дочку к себе. Новый год Юля впервые за много лет встречала вместе с папой. В тот день, 31 декабря 1993 года, она познакомилась и с его женой, Ириной. Юля давно простила папу и была рада, что она снова вместе с ним.

Теперь дочь Пахомовой и Горшкова живет в Париже. Она стала модельером.