Алина фаркаш бывший муж

Я вам расскажу, как это происходит. Как это начинается. Как нормальные дeвyшки, не склонные ни к подчинению, ни к мaзoхизму, оказываются в отношениях с абьюзером.

Однажды я встречалась с абьюзером. Даже жила с ним девять месяцев. Нет, он меня не бил, он действовал гораздо тоньше, что, впрочем, делало мою жизнь не менее жуткой.

Все начинается с любви

Мне было двадцать три года, я была как радостный щенок на клумбе, а он влюбился с первого взгляда и любил меня, как никто и никогда. Это потом, через много лет, прочитав десятки книг и статей о семейном насилии, я обнаружила, что большинство историй начинается именно так — со слишком сильной, слишком ранней любви.

Со звонков и встреч. Большого количества звонков и смсок — по двадцать в день. Он хотел знать обо мне буквально все: где я, чем занимаюсь, о чем думаю, с кем я. Он хотел познакомиться со всеми моими друзьями и с моими родителями. Он встречал меня с работы с огромными — только в ведро ставить — букетами цветов. Кидался мне навстречу — так, чтобы ни один коллега не усомнился: я плотно, очень плотно занята.

Довольно скоро он купил несколько пластиковых ведер для всех этих цветов — он всегда их дарил охапками. Потом вдумчиво фотографировал, говоря: «Неужели тебе не нравятся букеты?.. Почему ты не хочешь похвастаться ими в ЖЖ? Пусть твои подруги увидят…». И в этот момент впервые легонько сдвигается твоя граница: никто же не будет бросать хорошего, умного и влюбленного мужчину, только потому, что у него дурной вкус, потому что он просит тебя написать какой-либо пост в соцсетях?

Потом, уже совсем потом, в самом конце, он мне выставит счет за все до единого цветочки: «Ты же их принимала, ты не была против красивых ухаживаний, мне пришлось тратить на все это много денег».

Все за него

Я шла попить кофе с подружками после работы. И внезапно раздавался звонок: он случайно проезжал совсем рядом, может он заглянуть буквально на секундочку, чтобы поцеловать меня? Он так соскучился! Он заходил — снова с букетом («случайно получилось, не могу думать о тебе и не покупать цветов»), заказывал всем дeвoчкам по коктейлю, обнимал меня, шутил, рассказывал чудесные истории — и все подружки умирали от восхищения и немножко зависти. Сначала я находила все это ужасно романтичным, пока не поняла, что уже несколько месяцев ни разу не виделась с дeвoчками наедине. В первые несколько раз он появлялся будто случайно, а потом уже все привыкли, что я никуда без него не выхожу.

И опять это странное царапающее чувство: будто бы все хорошо, но тебе неуютно. «Ты с ума сошла?!», — говорят подруги. «Ты просто не умеешь любить», — говорит мама. Дальше — больше. Ты идешь в кафе с другом детства, уже специально выбирая день, когда твой мужчина в комaндировке. Ты уже немножко изменилась и подстроилась под его правила. Он звонит прямо посреди встречи и воркует: «Я тебя очень-очень-очень люблю. А ты меня? Нет, ну скажи громко! Ну пожалуйста! Мне будет очень приятно. А скажи, что для тебя не существует никаких других мужчин, кроме меня? Потому что для меня — ты единственная дeвyшка на свете». И ты, чувствуя весь идиотизм ситуации, видя, что твой друг старается никак не выдать удивления, громко, на все кафе повторяешь все эти фразы.

Тогда я думала, что у него просто не очень хороший вкус, он склонен к мелодрамам и ревнует меня, так как слишком любит и боится потерять.

Через полгода я уже не встречалась с друзьями без него, а чаще всего не встречалась вообще. Напрочь поссорилась с родителями — а он, наоборот, крепко подружился: «Вот видишь, ты такой человек, что даже родная мама любит меня больше, чем тебя».

Абьюзеры — это романтики

Когда мы представляем себе домашнего насильника, то обычно воображаем темное чудовище без единого человеческого качества. На самом же деле, чтобы женщина закрывала глаза на «мелкие недостатки», у мужчины должны быть неоспоримые достоинства.

Мой мужчина был легким на подъем. Он хотел подарить мне кольцо, но именно то, что мне нравилось, продавалось только в Питере. В чем проблема? Садимся в машину и за выходные мотаемся в Питер и обратно.

Ему нравилось мое пение. А оно не нравится никому, включая моих родителей. Он мог починить буквально все — от компьютера с заводским бpaком, от которого отказались в десятке специализированных мастерских, до разбитого крыла моей машины. Он никогда не был вялым, пассивным или усталым, из него всегда била энергия, что очень впечатляло и заряжало. Он гордился моими успехами и без конца говорил о том, какая я талантливая — до тех пор, пока он был заместителем директора небольшой фирмы, а я дeвoчкой-фрилансером сразу после университета.

А потом я совершенно случайно, вообще этого не ожидая, попала на хорошую должность в огромную международную корпорацию. Он отвез меня на собеседование лично и всю дорогу ласково убеждал не переживать, если меня не возьмут: «Ты еще совсем маленькая, у тебя еще будет время для того, чтобы сделать карьеру». Но меня взяли. После первого же собеседования. Позвонили буквально в тот момент, когда я садилась к нему в машину! Я подпрыгнула от счастья, завопила и повернулась, чтобы кинуться к нему в объятья. И впервые столкнулась с чем-то непонятным. Он не кричал, он холодно мне выговаривал, что такие компании не берут неизвестно кого со стороны, что он не знает, какие свои умения я показывала на собеседовании, раз меня так быстро взяли. Что в нормальных ситуациях бывает несколько туров и долгие согласования, и ему неприятно думать, как именно я убеждала своего будущего шефа взять меня на работу. Сейчас я понимаю, что именно в тот момент надо было встать и уйти. Но это было настолько неожиданно. Настолько непривычно! Он же хороший! Он же так меня любит, он же всегда меня поддерживал и восхищался моей работой… Наверное, на него просто что-то нашло, мы сейчас поговорим, все выясним и все станет по-прежнему.

Абьюзеры — это психопаты

Вскоре эти разборки стали регулярными. Он заводил разговоры по ночам: у него был свободный график, а я ездила в тот новый офис к девяти утра. У него было много энергии, а я всегда была слабой. После этих разговоров я засыпала за рулем, я засыпала в офисе и работала в четверть силы, я умоляла его прекратить это. Но на него накатывало именно ночью. Он будил меня около трех и ласково говорил: «Нам надо обсудить. Вот что ты имела в виду, когда сказала это?». Я проваливалась в сон, у меня не было сил спорить и что-то доказывать, не было сил сопротивляться, поэтому я бесконечно оправдывалась и извинялась. Иногда я доходила до ручки и кричала, что хочу спать и не хочу ничего обсуждать — тогда он вполне ловко имитировал сердечный приступ. В те ночи мне приходилось вызывать «Скорую» и точно не спать до утра: ему было страшно умереть в одиночестве и он просил сидеть рядом и держать его за руку. Да, ему было двадцать шесть, но его мама часто говорила, что у него слабое сердце. Я быстро поняла, что лучше следовать его правилам и обсуждать то, что он хочет обсудить. А еще он знал все, о чем я говорила с родителями или подругами в его отсутствие. Все, что я читала в Интернете. Когда я заподозрила, что он за мной следит, меня высмеяли все — от родителей до близких друзей. Знаете такой термин — газлайтинг? Был один старый американский фильм о том, как муж решил свести жену с ума и подкручивал огонь в их лампах. Женщина видела, что свет мигает, но муж удивлялся и отвечал, что ей все это кажется.

То же самое отвечали и мне. Какая слежка? У тебя чересчур богатое воображение. Какой контроль? Это нормально, что он тебя любит и встречает по вечерам. Какой садизм? Он же не кричит, не скандалит и не обижает тебя. Он цивилизованно пытается поговорить. «И вообще — удивительно, что с таким хаpaктером ты нашла человека, который с такой нежностью воспринимает все твои закидоны», — это уже от мамы.

После расставания мне пришлось продать мой компьютер, так ловко им починенный в самом начале наших отношений. Знакомые мастера не смогли вычистить из него все программы-шпионы, которые он там установил. А в сделанной им в моей квартире новой подсветке («смотри, так же намного красивее и романтичнее») оказались самые настоящие жучки. Но об этом я узнала потом. А тогда мне казалось, что он читает мои мысли.

Абьюз-комплименты

Его комплименты с каждым днем становились все сомнительней — но, казалось, что это чувствую только я. А я к тому времени уже почти полностью перестала доверять своим чувствам. Я, например, смотрю вечером какую-нибудь моду в журнале с красивыми моделями. Он присаживается рядом, обнимает меня и говорит: «Не переживай и не сравнивай! Я тебя люблю вместе с твоей фигурой, тебе нечего стыдиться!». А я в тот момент весила 50 кг и была в лучшей форме в своей жизни. И уж точно не переживала и не сравнивала себя с моделями… До тех пор, пока он не сказал про «не стыдиться». Раньше мне такого и в голову не приходило. И так каждый раз.

Под его давлением я отказалась от уже оплаченного отпуска на море с подругой: «Это опасно, я о тебе беспокоюсь. Там взрывают и дeвyшек насилуют». Впрочем, буквально через неделю он поехал туда же с коллегами. Приехал загорелый, полный впечатлений, с сотнями фотографий и немедленно обвинил меня в том, что я завидую, что он хорошо отдохнул, а я недостаточно за него радуюсь.

К тому времени почти все мое сознание занимали мысли о том, как бы не ошибиться и не спровоцировать новый виток скандалов, выяснений отношений и обид. И как еще сильнее доказать мою любовь, в которой он бесконечно сомневался. Я уже не знала, люблю ли я его, у меня не было времени задумываться об этом: я доказывала-доказывала-доказывала.

Я очень хотела все это прекратить каким-нибудь образом, но не знала, как. Если бы я жила у него, я бы просто собрала вещи и уехала. Но он жил в моей квартире и никуда уезжать не собирался. А сил на борьбу из-за бесконечного недосыпа, развивающейся паранойи и изматывающих скандалов у меня не было. К тому же все друзья уже общались со мной через него, мне казалось, что весь мир за него — и против меня.

Освобождение

Сорвавшись однажды, я пожаловалась другу детства — и он внезапно мне поверил. Не сказал, что я придумываю или что бешусь с жиру. Подтвердил: то, что мне кажется кошмаром — действительно кошмар. А потом к этому мнению внезапно присоединилась моя мама. Это, кажется, был единственный раз, когда она встала на мою сторону в моих отношениях с мужчинами, на меня это подействовало отрезвляюще: если даже моя мама увидела что-то нехорошее, значит, с этим человеком действительно все плохо.

Потом был длительный и кровавый период расставания. Бывший возлюбленный пытался повеситься в моей ванной. Вскрыл мою почту и от моего имени разослал всем моим контактам (вообще всем, включая рабочие) приглашения на нашу свадьбу и признание в безумной любви к нему. А когда я в истерике сменила пароли, вскрыл ее еще раз и разослал уже грустное сообщение о том, что у меня гепатит и «проверьтесь, пожалуйста, все, кто имел со мной какие-либо контакты». Он разрисовывал сердечками мою машину и подкарауливал меня после работы. Я еще долго боялась ходить по улицам и тряслась от того, что он каким-то образом сможет читать мои письма и подслушивать разговоры.

Но это было уже выздоровление. Со мной постоянно рядом были мама, папа и тот друг. И психолог. И много-много книжек о домашнем психологическом насилии, которое страшно именно тем, что его не уследишь и не поймаешь с первого раза. Про него не скажешь: бьет — уходи. Потому что нет никаких явных признаков. Потому что оно начинается так мягко и незаметно, что нет никакой возможности определить, где проходит та грань, за которой начинается кошмар…

Текст данной публикации скопирован из Интернета или других открытых источников.

Столкнулся в Сети с интересной историей, а главное – реакцией на эту историю, ну и подумал, что это всё достойно обсуждения.

Итак. Есть такая журналистка Алина Фаркаш. Алина пишет статьи в разнообразные журналы, ведет свой блог в “ЖЖ”, где у нее не один десяток тысяч подписчиков, также активно пишет в свой Facebook, где у неё более тридцати пяти тысяч подписчиков.

Алина с мужем и двумя маленькими детьми жила в Москве, а потом в какой-то момент они всей семьёй переехали в Израиль. Ну, знаете, когда у тебя есть маленькие дети, а ты смотришь на то, что происходит в стране, – понимаешь, что если сам еще ну как-то сдюжишь, доживешь, то вот детей откровенно жалко. Они этого не заслужили. Тем более что и сама Алина работала на удалённой работе и могла жить где угодно, и у её мужа была удаленная работа.

Собственно, у меня были примерно такие же соображения, когда я своего сына увозил в Испанию, но сейчас не будем отходить от основной нити разговора.

Алина с семьей поселилась в Израиле, продолжила писать для различных изданий и в том числе выпустила целую серию статей о том, как в этой стране приживаются новые репатрианты, к числу которой её семья и относится.

Переезд в чужую страну, да еще и с маленькими детьми – это всегда серьезный стресс, но Алина не унывала, старалась адаптироваться к новым условиям окружения и, как обычно, писала в блоге обо всем, что у них там происходит.

Читайте также: Мой бывший муж играть

В какой-то момент у них в семье случилось то, что в английском языке называется “shit happens”, то есть “жoпа стряслась”. Алина об этом подробно написала в посте (все эти посты – открытые, поэтому я на них и ссылаюсь): при снятии большой суммы денег банкомат деньги со счета снял, а их не выдал (такое изредка случается), одновременно возникли проблемы с переводом денег из российского банка, пришлось потратить крупную сумму, одновременно приходит куча счетов, при неоплате которых банк и полностью закрывает кредитный лимит, и еще начисляет штрафы – в общем, бывает, дело житейское, тем более что когда где-нибудь стрясается какая-то жoпа, то просто по теории подлости эта жoпа начинает цепочкой стрясаться и в других местах.

Ну и в довершение ко всему у Алины в результате чисто бытовых обстоятельств помер её макбук – основной рабочий инструмент. Муж ей нашел какой-то старый ноутбук на Windows, но пользователю, привыкшему к OS X, переходить на Windows – это все равно как менять английский интерфейс на китайский: ничего не понятно, все жутко неудобно, верните мне обратно мой макбук, ну плиз, плиз, плиз! (Кстати говоря, совершенно аналогичная история случается с пользователями Windows, которые по тем или иным причинам вынуждены перелезать на OS X, но это тоже тема отдельного разговора.)

Алина рассказывает об этих проблемах в блоге и говорит, что не знает, как дальше поступить: и с деньгами временно полный швах, и она лишилась основного рабочего инструмента.

Её читатели в комментариях предлагают самые разнообразные пути решения, а потом появляется мысль о том, что Алине надо просто объявить сбор средств на новый макбук: читателей у нее много, они к ней приходят много лет, если кто-то из них сможет пожертвовать на компьютер скромную сумму – кто его знает, может, необходимая сумма и наберется.

Алине не особенно хочется это делать (хотя, казалось бы, какие проблемы: кто не хочет или не может – не переводит), а кроме того, она объясняет, что если уж и брать новый макбук, то хороший, мощный, с запасом на будущее, чтобы его не пришлось через год-два менять. Ну вот и публикуй счет, говорят ей читатели, там и будет видно.

Алина публикует счет, а потом не верит своим глазам: необходимая сумма (в общем и целом немаленькая, потому что макбук стоит недешево, однако в масштабах нескольких десятков тысяч подписчиков – довольно скромная) набирается буквально за полдня. После этого Алина убирает реквизиты счета из поста (деньги все-таки собираются под конкретную целевую задачу – макбук), пишет прочувствованное письмо своим читателям, ну и, казалось бы, хеппи-энд, все расчувствовались, все довольны. И заметку Алины об этой истории опубликовали в “Космополитэне” – “Угостить автора макбуком: Алина Фаркаш о просьбах в Сети”.

Но на самом деле на этом история не заканчивалась, а только начиналась. Потому что с того же дня, когда Алина опубликовала пост с реквизитами, по Сети понеслась здоровенная и очень мутная волна из серии: “Да как она посмела!”

Вроде бы, если подумать, все это касается только Алины и её читателей. Никто никого не заставлял, на что собираются деньги – было рассказано предельно честно, реквизиты счета были убраны, как только требуемая сумма была собрана. В чём проблема-то?

Но в сети быстро объяснили, в чём проблема. Причем в 90 процентах больше всего бушевали милые дамы – ну, знаете, обычная такая “женская солидарность”.

Что говорили дамы? Во-первых, деньги можно собирать, только если случилось какое-то несчастье. Только так, никак не иначе – они, дамы, так решили, точка. Если у тебя не случилось никакого несчастья – не проблема, собирай деньги для голодающих детей Африки.

Во-вторых, посты с такими просьбами – чистое попрошайничество, это ужасно стыдно и унизительно, Алина должна быть заклеймена позором. И странная штука – вроде это Алина опубликовала такой мерзкий пост, а им, дамам, ужасно стыдно и горько, что они аж кющать не могут и, когда делали маникюр, чуть не перерезали себе палец.

В-третьих, особую ненависть у милых дам вызвал даже не сам факт сбора денег на ноутбук, а то, что Алине, видите ли, не подошел ноут с Windows и она собирала деньги на макбук. На макбук, cyчка, собирала, фря такая, возмущались милые дамы, причем не просто на макбук, а на крутой макбук. За это убивать надо, считали некоторые из этих милых дам, – и уже готовы были истыкать Алину пилочкой для ногтей.

В-четвёртых, многие дамы были озабочены тем, что теперь если Алине вдруг потребуются деньги, например, на решение медицинских проблем, то фиг их ей кто переведёт. В этих заявлениях логика и не ночевала, но таких заявлений я тоже видел немало.

Определенный контингент из этих, безусловно, интеллигентных и замечательных в чём-то женщин не удержался от милых “шуточек” из серии “не насосала, а подарили”, что, конечно, очень ярко хаpaктеризовало их собственные мыслительные способности.

В общем, вой там стоял до небес. Причем, разумеется, выли вовсе не те, кто переводили деньги. А те, кого эта история вообще не касалась ни разу.

Но оно всегда так и происходит. Я много раз встречал посты из серии “Этот Навальный опять охамел, снова деньги собирает” от людей, которые Навальному никогда в жизни ни копейки не перевели. Казалось бы, тебя-то с чего это волнует? И тем не менее.

Нет, вы только не подумайте, что я отказываю всем этим прекрасным людям в праве высказывать свое мнение по поводу каких-то событий, – вовсе нет. Я просто хочу объяснить, как все эти крики-вопли выглядят со стороны.

А со стороны все было просто и понятно.

Одну часть милых дам, среди которых были всякие блогерши, под корень сразила мысль: “А чо, так можно было? А почему я этим не воспользовалась?!!”

И они быстро поведали миру чудесные истории о том, как у них ломались фотоаппараты, автомобили, швейные машинки, телевизоры и стиралки, но они, как честные дeвyшки, никогда не обращались к своим читателям за помощью, потому что они – честные дeвyшки, а Алина – беспринципная негодяйка.

Некоторые из этих блогерш даже называли конкретные суммы стоимости починки фотоаппарата, автомобиля, швейной машинки или стиралки – в надежде, что кто-то из их читателей предложит опубликовать счет, после чего можно слегка поломаться, но раз Алине можно, то почему и нам бы нет.

Другая часть милых дам, сопоставив количество и отзывчивость своих подписчиков с подписчиками Алины, возмущались, потому что понимали: если они объявят сбор средств, то в действительности вряд ли хоть что-то получат.

Ну и был еще отдельный контингент осужданцев – это русские израильтяне. Но там уже были всякие их местные дела. Дело в том, что если ты приехал в Израиль лет двадцать назад, то ты уже совсем богоизбранный, да и вообще – коренной. Если ты приехал лет десять назад, то ты еще не богоизбранный и не коренной, но уже более-менее примелькавшийся и имеющий право голоса. Но если ты, как Алина с семьей, явился в Израиль пару лет назад, то ты и права голоса не имеешь. Так, какие-то понаехавшие. Сиди себе и не высовывайся.Читайте также: Муж ушел к бывшей дeвyшке сонник

И вот на фоне этой табели о рангах Алина еще и имела наглость попросить у читателей помощи в покупке ноутбука, да еще и эту помощь почти мгновенно получила.

Ну и среди израильских блогеров начались конкретные еврейские погромы – по поводу Алины и её семьи, разумеется. Читать это было очень познавательно, хотя и слегка противно, не скрою.

Теперь о моём отношении к подобным вещам и о том, что такое помощь, попрошайничество и другие этические и прочие категории.

В Сети существует несколько видов монетизации контента, производимого теми или иными людьми. (Неважно, как они называются: журналисты, блогеры, публицисты, писатели или еще как-то. Тут главное, что все они создают свой собственный уникальный авторский контент.)

Первый вид монетизации – реклама. У автора есть свой авторский проект, на нем располагаются какие-то баннероместа, он эти баннероместа сдает в аренду – конкретным клиентам или специальным системам вроде Google Adsense или “Яндекс.Директ”, с этого получает какие-то деньги. Но такие вещи нормально работают только в том случае, если это standalone – то есть отдельный сайт, принадлежащий автору.

В намного более распространенных случаях, когда автор ведет свой блог на каком-нибудь блогхостинге или в социальной сети, такой вид монетизации не проходит: просто потому, что владельцы блогхостинга или социальной сети не позволят автору устанавливать свои баннеры.

Тогда у автора остается только два основных вида монетизации: первый – делать рекламные посты, то есть посредством своего посещаемого блога доносить до читателей рекламную информацию и получать за это деньги от рекламодетелей, а второй – просто объявлять сбор средств на поддержание проекта.

Является ли такой сбор средств “побирательством”? Ни разу не является. Является ли такой сбор средств неэтичным? Да с чего вдруг? Не хотите – не переводите деньги, никто не заставляет!

На подобном способе финансирования существуют и отдельные авторы, и очень многие крупные проекты – да взять хотя бы ту же Wikipedia, которая существует только на пожертвования. (Лично я считаю, что уж им-то проще было повесить сверху небольшой баннерок и не париться, но они, конечно, сами решают, как им поддерживать проект.)

Mozilla существует на пожертвования. Браузер Opera существует на пожертвования. И таких проектов – сотни.

Есть целый ряд авторов, чьи проекты существуют только за счет пожертвований (поддержки), потому что этих авторов не будут публиковать ни в каких официальных изданиях, а хоть что-то заpaбатывать на жизнь они могут только с помощью своих читателей.

Яркий пример – независимый журналист Аркадий Бабченко. Он просто в конце некоторых статей в блоге (далеко не всех) время от времени публикует свои реквизиты и напоминает о том, что за счет этих переводов может существовать его блог. А на него знаете сколько народу подписано в Facebook? Более 144 тысяч человека! Это тираж серьезного СМИ.

Еще один пример – писатель Евгений Шестаков. 54 тысячи подписчиков в Facebook. Тоже время от времени публикует реквизиты для поддержки проекта – это ему позволяет продолжать работу.

Есть ли в этом что-то плохое? Является ли это “побирательством”? Да ни разу! Это нормальная схема взаимоотношений автор – читатель. Интернет предоставляет такую возможность. Раньше автор должен был сотрудничать с каким-то печатным изданием или с издательством. Сейчас в этом нет никакой необходимости: ты можешь быть совершенно независим, а деньги заpaбатывать с помощью переводов благодарных читателей. И это совершенно нормально, этично и правильно!

Существует также вариант платных подписок и ограничения доступа, но на это идут только определенные издания: отдельным авторам этот принцип не нравится, равно как и мне.

Причем заметьте, какие бывают интересные выверты сознания: я знаю немало людей, которые считают принцип платной подписки и ограничения доступа (как, например, у “Дождя”) – нормальным, правильным и этичным (ну, собственно, ничего неэтичного в этом, конечно, нет), а принцип пожертвований читателей, когда нет никаких требований конкретных сумм и никаких ограничений, – позорным и неэтичным. Где у этих людей логика – я не понимаю.

Что такое “попрошайничество”? Для меня попрошайничество – это когда где-то в общественном месте вылезает некий мутный пряник, который заводит свою “извенитилюдидобрыямысаминиместные” и собирает деньги, которые, безусловно, пойдут криминалу. Вот это – попрошайки. Поэтому я их всегда посылаю.

А когда в Сети автор просит деньги на поддержание проекта, которые десятки тысяч людей читают много лет без всяких “платных подписок”, ограничений доступа и прочей ерунды, назвать это “попрошайничеством” – как-то за гранью моего понимания.

Есть ли что-то неэтичное в том, что автор объявляет в блоге сбор средств на свой основной рабочий инструмент (для любого автора в Интернете компьютер – это основной рабочий инструмент) в ситуации, когда он не может себе позволить его приобрести? Да ни грамма там неэтичного! Может ли он собирать средства не на галимое барахло, на котором он не сможет работать и которое развалится через пару месяцев, а на хороший современный компьютер? Разумеется, может, на черта ему собирать средства на какое-то барахло?

И чего вдруг, когда автор объявил подобный сбор средств, по Сети полетел такой мутный и часто довольно дурно пахнущий поток?

У меня объяснение простое. Это бaнaльные зависть и лицемерие. Подавляющее большинство стенающих, как я уже говорил, не являются популярными авторами. Их читают несколько десятков человек, и они прекрасно понимают, что у них этот номер не пройдет. Поэтому будем осуждать, гневно восклицать, да и вообще – как она посмела! (Ну и не говоря уж о том, что подавляющее большинство возмущающихся исходные посты не читало, историю эту не знало, а знало только, что “какая-то там фря попросила у своих читателей макбук и ей этот макбук купили”.)

Что бы я сказал, если бы кто-то из моих любимых авторов – ну, например, Дима Быков или Дима Губин – объявил о том, что он лишился своего ноутбука, не имеет возможности приобрести новый и вынужден обращаться за помощью к своим читателям? Я вообще ничего бы не стал говорить, я бы немедленно перевел деньги, обрадовавшись тому, что могу хоть как-то помочь людям, которых я давно читаю и очень уважаю. Что в этом вообще плохого? Что в этом неэтичного?

Так что меня все эти стенания по поводу данной ситуации неприятно поразили. Нет, у меня нет никаких иллюзий по поводу определенной части человечества, но неужели вы сами не видите, как завистливо, мелко, злобно, ханжески и лицемерно выглядит то, что вы несёте в Сети об этой истории?

Upd: А тут и психолингвисты в комментах в Facebook подтянулись. Столько интересного о себе узнаёшь. Психолингвисты в моей статье узнали “любимую руку брата коли”. Какая прелесть!

***