Вера глазунова биография личная жизнь

Вера Глазунова в своем доме. Фото: barlette.ru

Сложно ли быть дочерью знаменитого отца? Нет, если природа и ребенка не обделила талантом, а также трудолюбием, целеустремленностью и желанием творить, развиваться, созидать.

Вера Ильинична родилась в Москве в 1973 году. Не только ее отец был знаменит. Мать, Нина Александровна Виноградова-Бенуа (троюродная внучка художника Зинаиды Серебряковой и внучатая племянница дочери художника Александра Бенуа) была замечательным художником-графиком, реставратором, искусствоведом и сценографом.

Вера с родителями и братом Иваном. Из семейного архива. Фото: фейсбук В. Глазуновой.

Рисовать Вера начала рано, с трех лет. Она обожала наблюдать за мамой, которая создавала театральные костюмы. Так свой первый кокошник украшенный стеклярусом, Вера сделала, когда ей было всего четыре года.

Вера Глазунова. Из детского архива. Фото: фейсбук В. Глазуновой.

Она окончила школу Московского государственного академического художественного института им. В.И. Сурикова (ту, что для одаренных детей со всей страны) и после – Академию живописи, ваяния и зодчества в Москве. Вера Глазунова является члeном Союза художников России и члeном Международной федерации художников.

В фондах Большого Кремлевского дворца хранятся две ее работы («Крестный ход в Угличе» и «Русский пейзаж»). Вера Ильинична пишет пейзажи, портреты, картины на исторические темы, а также акварельные открытки в винтажном стиле, которые находятся в частных коллекциях.

Вера Глазунова. «Великая Княгиня Елисавета Феодоровна». Фото: saint-elisabeth.ru

Мне кажется, очень важно с детства прививать любовь к красоте (а в старине, в классике и есть истинная красота). Это не только формирует некие ценностные ориентиры в жизни, но и создает крепкую основу, защитный панцирь, с которым невозможно быть уязвимым.

(В. Глазунова, из интервью для barlette.ru)

В творческом дуэте с архитектором Анной Путиловой Вера Глазунова создала уникальный ювелирный бренд. Благодаря Tres Russe Vera Glazunova постепенно возрождаются прекрасные старинные традиции ювелирного искусства периода 17-20 веков. Здесь не только техники и приемы давно забытых времен, но сам дизайн различных украшений.

Все изделия мастера изготавливают вручную (кольца, серьги, подвески, браслеты, броши). Каждое украшение имеет название на русском и на французском языках. Их создают из драгоценных металлов со вставками из жемчуга, рубинов, изумрудов, сапфиров и бриллиантов.

Мужское кольцо с сапфировым крестом. Tres Russe Vera Glazunova. Фото: фейсбук В. Глазуновой

Серьги из белого золота с жемчугом и аметистами. Tres Russe Vera Glazunova. Фото: фейсбук В. Глазуновой

Серьги с изумрудами и рубинами. Tres Russe Vera Glazunova. Фото: фейсбук В. Глазуновой

Старший брат Веры Ильиничны, Иван, также художник, более того, он является ректором Российской академии живописи, ваяния и зодчества И. С. Глазунова.

Вера Глазунова воспитывает сына Илью и дочь Полину. Девочка, кстати, тоже занимается живописью. Она учится в Московском академическом художественном лицее и ее работы любящая мать периодически выкладывает на своих страницах в социальных сетях.

Наглядный пример того, что яблоко от яблони…А здесь уже целый сад.

Работа Полины (дочери Веры Ильиничны). Фото: фейсбук В. Глазуновой.

Перед cмepтью она надела зимнюю шапку. Просто не хотела, чтобы знаменитый муж видел ее обезображенное лицо. Dni.Ru попытались разобраться в той трагедии.

9 июля стало известно, что на 88-м году жизни скончался художник Илья Глазунов. Его творчество вызывало множество вопросов, знатоки искусства кривились и говорили, что его работы к настоящей живописи отношения не имеют – мол, это “полусуррогатный реализм и выморочная эклектика”.

А близкие художника обсуждали совсем другие вещи. “Умер Илья Глазунов… с ним была связана загадочная и трагическая история нашей семьи, – написала на свой странице в социальной сети двоюродная правнучка художника Юлия Гончарова. – Нина Виноградова-Бенуа, двоюродная сестра моего деда, вышла замуж за безвестного тогда молодого художника, когда ей было 18. Родители ее считали бpaк мезальянсом. Но как-то ведь они прожили вместе 30 лет… пока Нина не покончила с собой”.

“В нашей семье всегда довольно жестко озвучивалась совсем другая версия. И все, все родственники со стороны деда перестали с Глазуновым общаться после похорон… Я пыталась вытащить хоть какие-то подробности, но тема оказалась, как заколдована – закрыта для обсуждения раз и навсегда. Написала сегодня маме СМС: умер Илья Глазунов. Получила в ответ: жернова господни мелят медленно, но верно…” – продолжает Юлия.

Что же за трагедия случилась в семье? 22 сентября 1986 года в Ленинградском манеже должна была открыться персональная выставка Глазунова. А накануне столицу облетела страшная весть: погибла жена мэтра – Нина Виноградова-Бенуа. Ее бездыханное тело нашли под окнами мастерской знаменитого “дома Моссельпрома” в Калашном переулке. Говорили, что из-за неизлечимой болезни у нее мог помутиться рассудок и она решила покончить жизнь самоубийством.

По другой версии, Нине “помогли” выпасть из окна… Но cмepть женщины так и осталась загадкой. Как и то, зачем она перед прыжком надела шапку. Хотя этому факту есть объяснение: Нина боялась, что муж увидит ее обезображенное лицо.

“Спустя полгода мне принесут из 83-го отделения милиции ее обручальное кольцо с привязанной к нему картонкой – на бирке простым карандашом было написано: Нина Александровна Виноградова-Бенуа, год рождения 1936, умерла 24 мая 1986 года… Били по мне – попали в нее. Я плохо помню сквозь черный туман горя те страшные дни ее гибели… Почему ее обручальное кольцо мне не отдавали полгода?” – много лет спустя вспоминал сам Глазунов.

Нина – представительница прославленного рода Бенуа, будучи талантливой художницей по костюмам, искусствоведом, отказалась от карьеры ради служения живописцу. В трудные времена она даже сдавала свою кровь, чтобы купить мужу краски для работы. Про Глазунова же говорили, что молодой художник “примазался” к знаменитой фамилии, чтобы войти в мир искусства.

Он, кстати, был, как судачат сплетники, далеко не идеальным семьянином – то и дело менял женщин. А Нина все твердила: “Для творчества ему нужно постоянно находиться в состоянии влюбленности”. В 1969 году в семье родился сын Иван, а через три года родилась дочь Вера. Но художник не остепенился…

Наверное, на вопрос о том, что случилось в центре Москвы майским днем 1986 года, уже не найти ответа. Возможно, его знал только Глазунов. И унес эту страшную тайну в могилу…

ЧИТАЙТЕ “ДНИ.РУ” В “ТЕЛЕГРАМЕ” – ИНТЕРЕСНЫЕ НОВОСТИ И ПОДАРКИ

Снаружи дом Веры Глазуновой прост, строг и даже аскетичен, но, переступив его порог, мы перенеслись в уютный и изысканный мир дворянской усадьбы, хранящий память нескольких поколений семьи нашей героини. Она – наследница прославленных фамилий Глазуновых и Бенуа, представители которых сыграли знаковую роль в истории русской культуры, – живет как бы в двух ипостасях: в историческом прошлом и в дне сегодняшнем.

анкета

Хозяйка дома: Вера Глазунова, художникВремя строительства дома: 1997 год.Любимое место в доме: столовая. Это сердце дома, где собирается вся семьяЛюбимый предмет в доме: икона Божьей Матери “Взыскание погибших”. Она со мной с младенчества.Что хочется изменить в доме: мне бы хотелось сделать большую мастерскую.

– Вера, давно ли вы обосновались в этом доме? Какова его история?

– Дом был построен в 1997 году. Собственной интересной, богатой историей он пока не обладает, поскольку минуло не так много времени. Для меня значимо само место, где он расположен: это ностальгически любимая деревня, в деревянном доме, что стоял здесь когда-то, прошло мое детство. Потом за деревней развернулось строительство дороги, и наша семья уехала. Однако мне всегда хотелось вернуться сюда.

Спустя одиннадцать лет эта мечта осуществилась: мой отец, Илья Сергеевич Глазунов, решил порадовать меня и преподнес прекрасный подарок – дом в дорогом моему сердцу месте. Он «вырос» всего за год. Пока дети (прим. ред.: Полина, 6 лет и Илья, 5 лет) были совсем маленькими, мы находились здесь постоянно.

Сейчас в течение рабочей недели мы живем в Москве, а сюда приезжаем на выходные. Я думаю, каждому человеку знакомо «ощущение дома». Мест жительства может быть много, но ДОМОМ становится только одно.

Вот это наш ДОМ, наше сердце, мы всегда возвращаемся сюда, сколько бы ни было дел в Москве, мы не оставляем его надолго, потому что дом – это живой организм, который нуждается в хозяевах, требует постоянной поддержки, подпитки.

– В выборе проекта дома, архитектурного и стилевого решения вы полностью положились на Илью Сергеевича?

– Мы вместе выбирали проект. Все происходило очень быстро, даже спонтанно. Остановились на сдержанном классическом варианте. Дом двухэтажный. Первый этаж занимают кухня, соединенная со столовой, гостиная с камином и гостевая комната. На втором этаже находятся спальни. Есть чердак, который я планирую превратить в свою мастерскую.

Вообще, для меня архитектурное решение менее важно, чем интерьер дома, антураж, предметы, при помощи которых можно превратить любое прострaнcтво в уютное гнездышко. Если бы строительство дома началось сейчас, я изменила бы кое-что в проекте: отказалась бы от некоторых помещений, сделав комнаты больше и просторнее. Однако я люблю этот дом таким, какой он есть, и бесконечно благодарна отцу за него.

– С тем, что строительством дома должны заниматься специалисты, вряд ли кто-то поспорит. С созданием интерьера все не так однозначно: одни считают, что хорошего результата не достичь без привлечения дизайнера, другие – что сформировать комфортную среду может только сам человек. Каково ваше мнение?

– Искусство интерьера появилось в Европе сравнительно недавно, на рубеже XVIII-XIX веков, когда профессиональные художники обратились к созданию целостных ансамблей, включающих и отделку помещений, и декор, и обстановку.

В России само слово «интерьер» продолжало оставаться иностранным еще в начале XX века, мой двоюродный прапрадед Александр Николаевич Бенуа писал его по-французски – intérieur. Узких специалистов, которые занимались бы только интерьерами, тогда не было, дворянские усадьбы оформляли художники. Человек, который пишет картины, создает театральные декорации и костюмы, может заниматься и разработкой интерьеров.

Для меня как для художника создание интерьера собственного дома не составило особого труда: предметы искусства, старинную мебель нужно было просто правильно расставить, художественно скомпоновать. Тот образ, что вы видите здесь,– не придуманный, сочиненный дизайнерский проект, это наш маленький мир, в формировании которого нашли отражение и традиции семьи, и любовь, и бытовые предпочтения.

Дом, квартира – это «гнездо», где защищен от воздействий внешнего мира, который не всегда совпадает с твоим внутренним миром, и это «зеркало души». Порой возникает желание обновить интерьер, передвинуть мебель, перевесить картины, но сути это не меняет.

– Ваш дом пронизан духом старины, в нем чувствуется время: антикварная мебель, светильники, предмеры декора… Как собирался интерьер?

– Большая часть предметов была передана мне родителями из дома, в котором я выросла, воспитывалась, они окружали меня с детства. Я очень дорожу мебелью, подаренной отцом, теми вещами, что мне достались от мамы. Кое-что было приобретено сейчас, но в основном, это семейные вещи, со своей историей, хранящие память о прикосновениях…

Мой интерьер по-настоящему фамильный, пронизанный духом времени, он хранит историю моей семьи. Я не смогла бы жить в прострaнcтве, решенном в стиле хай-тек, хотя считаю, что он был придуман очень талантливыми людьми. Он чужой для меня, холодный, поверхностный, мне неуютно в мире, где нет глубины.

– Какие предметы обстановки особенно любимы вами?

– Буфет в стиле модерн начала XX века, что стоит в гостиной. Я помню, как отец привез его из Петербурга. Я очень люблю Венецию, карнавальные маски – память о путешествии – органично дополнили этот образ. Зеркало над камином когда-то висело в нашей московской квартире, в него смотрелись и моя мама, и бабушка…

Такие вещи очень памятные. В моей спальне вы можете видеть два шкафа. Один из них сопровождает меня всю жизнь, когда-то он стоял в моей детской. Шкаф украшен иллюстрациями Ивана Билибина к русским сказкам. Это уникальная вещь, созданная в талашкинских мастерских, для его декорирования была применена очень сложная техника: выжигание и роспись.

Круглый столик с бронзовыми ножками в стиле ампир тоже живет со мной много лет, поверхность столешницы инкрустирована разными породами дерева. А вот китайский комод, декорированный полудрагоценными камнями, появился в моей спальне не так давно, увидела его – и не устояла перед покупкой.

Он прекрасно вписался в интерьер, собранный из предметов в стиле модерн. Это во вкусе дворянских гнезд. Все эти вещи обладают и художественной, и исторической ценностью, но для меня они значимы, в первую очередь, тем, что перешли ко мне от отца, от мамы.

– Может ли в вашем интерьере появиться современная мебель?

– В детской комнате стоит кровать в виде машинки – сын хотел именно такую. Предметам старины приходится с ней «уживаться». Я долго не могла к ней привыкнуть – слишком очевиден был контраст, например, с историческими детскими креслами, что стояли когда-то во дворце (это подарок нашего знаменитого дедушки, он привез их из Петербурга).

Думаю, что это временный предмет в нашем интерьере. Вообще, современные предметы могут сосуществовать со стариной, образовывать красивые, эффектные союзы. Например, кухня должна быть современной, и она может гармонично сочетаться со столом начала XX века. Без таких бытовых вещей было бы невозможно жить, ведь интерьер должен быть не только красивым, но и удобным, функциональным.

– Вы росли в окружении произведений искусства, стали художником. В доме много картин. Какие авторы, образы наиболее значимы для вас?

– Особенно дорог мой портрет кисти отца, Ильи Сергеевича Глазунова. Там же, в гостиной, слева от камина, висит портрет матери – отец создал его вскоре после их знакомства. Это этюд 50-х годов, написанный в передвижнической манере. Под ним – «Автопортрет с женой», на котором папа с мамой идут по набережной, держась за руки.

Это очень трогательная работа, и она абсолютно точно передает дух времени – «оттепели», которая дала надежду на перемены, и эта надежда светится в их глазах. Справа от камина висит копия картины итальянского живописца Себастьяно дель Пьомбо, жившего в XVI веке. В Российской Академии живописи, которую создал мой отец, нас учили на примерах произведений старых мастеров, мы очень много копировали их.

Этот портрет напоминает о том времени. Я особенно люблю романтичную, даже сентиментальную картину, на которой изображены две дeвyшки: одна из них плачет, прочитав письмо, вторая утешает ее. Она создает эффект окна, окна в прошлое, в ампирный мир русской усадьбы. Это копия работы XIX века. Может быть, эта картина не имеет музейной ценности, но я вижу в ней редкое соединение духа прошлого, настроения с композиционной цельностью и красотой колорита.

Вообще мне дорога каждая вещь, картина, репродукция, что находится в доме. Я могу говорить о них бесконечно. В доме много черно-белых фотографий. Они создают настроение и дороги мне как память: это прошлое, это детство.

– А ваши собственные произведения?

– Единственную картину я повесила в комнате детей над кроватью сына – это портрет их отца, моего мужа. У художников как-то не принято украшать стены своими работами. По крайней мере, я никогда не встречала такого. Каждый художник самокритичен. Неудовлетворенность тем, что сделано, – нормальное чувство для человека творческого. Оно стимулирует двигаться дальше, стремиться к чему-то новому.

– Вы представительница уникальной семьи, родиться в которой – это и большое счастье, и огромная ответственность…

– Да, и я ощущаю это с детства: отец – всемирно известный художник, мои предки по материнской линии внесли значительный вклад в русскую культуру XIX-XX веков. Прадед моей мамы – Леонтий Николаевич Бенуа, великий зодчий, академик архитектуры, с 1893 года руководил мастерской Академии художеств, из которой вышли все выдающиеся архитекторы того времени.

По его проектам было построено множество зданий в Москве, в Петербурге, по всей России, даже в Европе. В последние годы жизни он был ректором Императорской Академии художеств. Моя мама Нина Александровна Виноградова-Бенуа известна как театральный художник. Она создала костюмы для опер «Пиковая дама» Чайковского, «Князь Игорь» Бородина, «Сказания о Граде Китеже» (более 150 костюмов), в 80-е годы вместе с отцом они работали в берлинской Штатц-опере.

Мама была большим знатоком русского костюма, написала о нем книгу и этим достойно продолжила линию своего двоюродного деда, Александра Бенуа. Мы с братом, Иваном Ильичем, продолжили династию художников.

Кстати, он много работал на Урале: храм Успения Божьей матери в Верхней Пышме был расписан по его эскизам, он руководил бригадой художников и сам принимал участие в создании фресок. Иконы кисти Ивана Ильича есть в храмах Ганиной Ямы. В Кировограде он расписывал иконостас храма Амвросия Оптинского.

– Наверно, интерьер дома ваших родителей сыграл не последнюю роль в формировании ваших стилистических, художественных предпочтений, повлиял на выбор профессии?

– Конечно. Мы с братом росли в атмосфере любви к старине, к русской истории, к русскому интерьеру, костюму, впитали эту любовь и сейчас стараемся передать ее своим детям. Мы делаем это не навязывая, как когда-то наши родители, в том числе и через интерьер. Мой дом сегодня – это то, что пришло из детства, те традиции и та любовь, что были привиты родителями.

Отец создал свой стиль интерьера, он вобрал в себя традиции оформления русских усадеб, искусство Древней Руси и имперский стиль. Ему было доверено воссоздание интерьеров Большого Кремлевского дворца. В числе его работ интерьеры русского посольства в Мадриде, Академии художеств, его галереи на Волхонке 13.

– Ваши работы, созданные в сотрудничестве с компанией «Кенгуру», помогают мамам в решении этой задачи?

– Когда родились дети, мне захотелось украсить чем-то специфически детским их комнаты. После посещения специализированных салонов, я пришла к выводу, что ничего интересного они не могут предложить. Сегодня нам, нашим детям активно навязывается диснеевская тематика. Человек-паук, Барби – это штампы, которые не развивают, вводят детей в рамки.

Меня всегда очень трогали иллюстрации из дореволюционных книг, изображения на старых открытках – добрые, невероятно трогательные, красивые. Мысль о создании собственной «детской» серии работ пришла, когда я рисовала картины для Полины и Ильи. Потом я имела счастье познакомиться с руководителем салона «Кенгуру» Лилией Минкевич, и мы решили сделать проект по оформлению детских комнат моими картинами.

Так появилась серия «Детские сны». Это очень приятная для меня работа. Мне кажется, детей должны окружать трогательные, гармоничные вещи в интерьере, которые будут и успокаивать, и наводить на размышления.

– Вера, вы строгая мама?

– Я стараюсь совмещать строгость с любовью. В нашем доме нет разбалованности, вседозволенности. Мне кажется, что это правильно: потом детям будет легче идти по жизни. У Полины и Ильи никогда не возникало желания взять карандаш и разрисовать старую картину или мебель.

Однако они и сейчас могут прыгать до потолка на диване XIX века, и я не стану их за это ругать, потому что это все-таки предмет, а есть вещи более важные…

– Ваша гостиная с камином, с круглым столом напоминает о той давней традиции семейного досуга, когда домочадцы собирались вместе за чтением, рукоделием. А как вы проводите здесь вечера с детьми?

– В последнее время стол в гостиной стал местом, где мы с детьми вместе работаем. Причем, каждый занимается своим делом: я рисую, сын, глядя на меня, что-то раскрашивает, дочь клеит аппликации. Вот так вместе мы и проводим вечера, занимаясь творчеством.

совет от Веры Глазуновой:

Не заостряйте внимание на дизайнерских проектах. Дом – это, прежде всего, «гнездо», в котором отражается индивидуальность человека. Не воплощайте в своем доме идеи чужих людей, навязанные вам. Каждый человек знает сам, как обустроить свой дом. Планируя интерьер дома, квартиры, прислушайтесь к себе!